Смертельно страшно: почему люди боятся умереть и как снизить уровень тревоги

«Впервые страх смерти появился у меня четыре года назад после утраты близкого человека. Буквально на похоронах у меня зародилась мысль, которая меня потом долго не отпускала: когда ты умрешь, ты останешься один. Все тебя покинут, а ты будешь лежать в одиночестве там. Сначала она ассоциировалась только с близким, с которым было прощание, но время от времени она появлялась в голове вновь и вновь и стала применительной и ко мне. Это не только сам страх смерти, но и одиночества, беззащитности, которые ей сопутствуют.

Я воспринимаю этот страх смерти как иррациональный. Кроме самой смерти я думаю и о том, что происходит после ухода человека с его сознанием. 

Все то сознание, которое мы растили в детстве в семье и после, мир, который мы поливали, ухаживали, ломали и чинили, — все просто исчезнет в один момент. Это пугает и печалит.

Конечно, становится легче, если представить, что мы нечто большее, чем мир вокруг, и наша настоящая жизнь не где-то здесь, и наше сознание после смерти тела попадет туда, где всем хорошо. Но перспектива стать „кирпичом“, просто исчезнувшей личностью все равно остается, и она пугает. 

Триггером для страха может быть не только столкновение со смертью других людей. Это, например, и разговоры с пожилыми людьми, которые понимают, что большая часть жизни уже позади. Иногда мысли о смерти приходят в голову сами по себе, и мне, наверное, удается с этим справляться: я даю себе возможность подумать об этом, погрустить». 

Люди боятся смерти, потому что осознают собственную смертность, это осознание порождает глубокую экзистенциальную, эмоциональную и биологическую тревогу, которая подтверждается исследованиями. При этом проявляться он может в самых разных формах:

• панических атаках;
• тревожных расстройствах;
• страхе старения;
• навязчивых мыслях о болезнях и др. 

«С эволюционной точки зрения страх смерти — это адаптивная форма самосохранения. Наши предки, инстинктивно избегавшие опасных для жизни ситуаций, имели больше шансов выжить и передать гены, благоприятствующие избеганию угроз. Современные люди унаследовали этот механизм, но наше развитое самосознание превратило его в абстрактный страх — не просто страх травмы или опасности, но страх самого небытия».

Левикова обращает внимание, что люди, в отличие от других животных, могут представлять будущее и понимать, что существование конечно. Философы, такие как Кьеркегор и Эрнест Беккер, описывали это как «борьбу бытия против небытия». Осознание смертности порождает чувства ужаса, трепета и экзистенциальной вины — признания того, что мы не можем избежать смерти и, возможно, никогда не реализуем полностью смысл своей жизни. Доула также подчеркивает, что с точки зрения исследований есть и отдельные факторы, которые усиливают страх смерти:

• неизвестность — люди глубоко обеспокоены неопределенностью, а ничто не является более непознаваемым, чем смерть;
• потеря контроля — смерть представляет состояние, где исчезают агентность, идентичность и смысл;
• травма и опыт — переживание смерти близких или серьезная болезнь повышают чувствительность к смертности;
• личностные черты — тревожные и склонные к перфекционизму люди испытывают более интенсивный страх смерти;
• культурные табу — общества, подавляющие разговоры о смерти, усиливают тревогу, тогда как культуры, нормализующие обсуждение смерти (например, мексиканский День мертвых), смягчают ее.

Любопытно, что вместе с культурой на формирование страха смерти влияет и религиозный аспект. Левикова отмечает, что исследования в разных культурах показывают U-образную связь между религией и тревогой смерти. «Сильно верующие и колеблющиеся демонстрируют самый низкий уровень страха, в то время как неуверенные или умеренно религиозные испытывают наибольший страх, вероятно, из-за амбивалентности относительно того, что происходит после смерти», — говорит доула. Так, исследование Махди Резапура с участием 800 человек подтвердило: вера в отделенность души от тела усиливает страх смерти, тогда как вера в загробную жизнь снижает. Абстрактная идея души вызывает больше сомнений, в то время как конкретная картина загробного мира дает определенность.

Тема страха смерти в последние годы все чаще становится предметом изучения в науке — в связи с этим в исследовательских кругах даже появился термин death literacy, или в переводе «смертная грамотность». По словам Левиковой, это относительно новый термин, предложенный австралийскими исследователями Керри Нунан и коллегами в 2016 году: смертная грамотность представляет собой набор знаний, навыков и опыта, позволяющих понимать, обсуждать смерть и участвовать в уходе за умирающими. Их главная практическая ценность — в том, что, согласно исследованиям 2024–2025 годов, высокая смертная грамотность приводит к снижению страха смерти.

«У всех моих знакомых страх смерти появился из-за какого-то конкретного события — утраты близкого или опасной ситуации в жизни. У меня ничего такого не было. Боязнь возникла, когда мне было 14 лет: я просто мыла посуду — и вдруг резко щелчок в голове: „Я однажды умру“. Было ощущение, что все тело замерло, а я будто лежу в гробу и не могу пошевелиться. Это длилось где-то минуту, но по ощущениям — как будто полчаса, а внутри была мысль: „Я умираю прямо сейчас, еще секунда — и все закончится, помогите, я не хочу умирать“.

Примерно до 20 лет это чувство возникало очень часто — стабильно раза два-три в неделю — и могло длиться очень долго, заканчиваясь панической атакой. 

Последний год я научилась отводить страх смерти от себя, а не погружаться в него, как раньше. Триггером для него и тогда, и сейчас остаются разговоры о смерти, обычные диалоги с кем-то, фильмы, даже книги. Как-то я полгода не могла дочитать „Странника по звездам“ Джека Лондона, потому что меня триггерили рассуждения главного героя о смерти. Похожее было, когда я смотрела „Фишера“, „Микки 17“ или пробовала читать „Всеобщую историю чувств“ Дианы Акерман. Для возникновения страха смерти вовсе не обязательно упоминать смерть в разговоре — можно подойти к этому косвенно, например через лекцию по астрономии, в которой говорится о масштабах Вселенной, или через обсуждение океана. В голове выходит цепочка: Вселенная огромная — люди маленькие — Вселенная и космос были всегда — мы здесь лишь на маленький отрезок времени — бум, приступ панической атаки из-за страха смерти.

В моем случае единственный способ бороться со страхом смерти — отгонять его и прятаться от триггеров. Например, если у меня возникает мысль о своей смерти, я стараюсь думать о чем-то хорошем, хоть о котятах или близких людях, мысленно проговариваю: „Все хорошо, мы живы, я не умираю“ — раз по двадцать, пока точно не успокоюсь. 

Говорить об этом мне не с кем, никто не понимает этого ощущения. Часто мне просто отвечают, что „это не скоро, зачем сейчас загоняться“ или „смерть неизбежна, чего из-за нее переживать“. Но в этом и суть: смерть неизбежна — оттого и страшно. Однажды я все-таки попыталась поговорить о своих чувствах с близкими мне на тот момент людьми, но они просто рассмеялись мне в лицо, а один из них сказал прямо: „Давай поговорим об этом, я хочу посмотреть, как ты задыхаешься от страха“.

Я научилась лучше скрываться — прячу эту фобию так же, как боязнь выступать на сцене, например. Умею в этом плане держать себя в руках, но никогда не бывала на похоронах: думаю, если я там окажусь, у меня откроется новый страх — потери близкого человека. Это может сильно повлиять на мое мировосприятие».

Уровень потребления медиаконтента растет с каждым годом — и вместе с ним на человека сваливается огромный объем информации, который может вызывать страх собственной смерти. Об этом говорит нейропсихолог Анастасия Черница: по ее словам, если раньше люди получали информацию дозированно, а о чужих болезнях и смертях узнавали от соседей или из редких новостных сводок, то сегодня «за пять минут скроллинга мы сталкиваемся с десятками историй о страданиях».

«Знакомые и незнакомые люди показывают в соцсетях борьбу с раком, переживаниями о потере близких, новостные каналы пестрят сообщениями о жертвах войн, катастроф и заболеваний. Ни дня не проходит без фонового напоминания о том, что в любую минуту жизнь может оборваться, — описывает медийные реалии Черница. — Со временем от этого и возникает этот липкий страх: „Вдруг следующим буду я?“»

По словам нейропсихолога, главную роль во влиянии медиа на наш страх смерти играют сопереживание и эмпатия, которые в том числе обеспечиваются работой зеркальных нейронов. Это клетки мозга, которые активируются не только когда мы сами что-то переживаем, но и когда наблюдаем за переживаниями других. Также несколько лет назад китайские ученые исследовали взаимосвязь активности потребления информации из СМИ и страха смерти на примере пандемии COVID-19. Они выяснили, что чем больше люди были вовлечены в медиапотребление, тем выше становился уровень их эмпатии (они сопереживали страданиям пациентов), что в свою очередь приводило к повышению беспокойства о своем здоровье и уровня страха смерти. 

«Когда мы залипаем на случайный рилс*, где человек плачет, рассказывая о своем заболевании или потере любимого человека, в нашем мозге возникает схожая активность с той, если бы мы сами получили страшную новость, — объясняет нейропсихолог. — Мы будто бы примеряем эту новость на себя. Такая способность к эмпатии когда-то помогала выживать, но эволюция не предусмотрела, что мы будем по десять раз в день наблюдать чужие страдания через экран, причем часто смакуя мельчайшие подробности».

Исследования показывают, что именно конкретные примеры из реальной жизни, пусть даже на экране смартфона, могут усиливать как осознанные, так и бессознательные страхи смерти. «Когда мы читаем в газете сухую заметку „Женщина 35 лет скончалась от рака“, это вызывает один уровень беспокойства, — приводит пример Анастасия Черница. — Но, когда мы смотрим видео, где конкретная женщина смотрит в камеру заплаканными глазами, рассказывает про детей, показывает последствия химиотерапии, наш мозг не просто получает информацию, он ее проживает. И чем больше мы сами похожи на эту женщину (возраст, внешность, род деятельности), тем ярче будут наши эмоции и сильнее страх».

Кроме того, когда алгоритмы соцсетей показывают нам третью за день историю о молодой женщине с онкологией, амигдала, которая собирает сигналы о потенциальных угрозах, не «понимает», что это три разных случая из миллионов людей по всему миру. Она регистрирует сигнал потенциальной угрозы, и у нас закономерно появляется страх и ощущение, что болезнь и смерть подстерегают буквально на каждом шагу. 

Черница обращает внимание, что это явление называется эвристикой доступности — когнитивным искажением, при котором мы обычно переоцениваем вероятность событий, о которых часто слышим. «Если в памяти всплывает много случаев, значит, событие кажется более вероятным, — объясняет простыми словами нейропсихолог. — Например, после серии новостей об авиакатастрофах люди начинают панически бояться летать, хотя статистически самолет остается самым безопасным видом транспорта».

Наконец, даже просмотр фильмов и сериалов тоже может влиять на наш страх собственной смерти. К примеру, ученые исследовали влияние просмотра сериала «Клиент всегда мертв» про дисфункциональную семью, которая владеет и управляет независимым похоронным бюро в Лос-Анджелесе, на отношение студентов колледжа к смерти. После просмотра десяти эпизодов было зафиксировано увеличение уровня страха смерти у испытуемых. Но есть и любопытный нюанс: уменьшились страхи, связанные с тем, что станет с их телами после смерти. Экспериментаторы связывают это с показанным в сериале уважительным и заботливым отношением к телам умерших в похоронном бюро. «Однако важно понимать, что индивидуальный опыт и психическое состояние оказывают существенное влияние на силу страха смерти даже при одинаковом медиапотреблении», — напоминает психолог. 

«Первые воспоминания о страхе собственной смерти у меня появились в шесть или семь лет. Я помню, что тогда мы с семьей смотрели фильм „Блэйд“: там показали смерть персонажа Уистлера, и я как-то связал, что мама и папа тоже могут умереть. После просмотра я бился в истерике от всепоглощающей мысли, что мы все умрем. Мама меня тогда успокаивала фразой: „Да, но это же еще нескоро, все будет хорошо, не переживай“.

Сейчас мне 32 года, и о свой смерти я думаю не так много. Чаще всего мысль о ней возникала у меня пару лет назад, когда я ходил на терапию. Тогда я рефлексировал о своей бурной тусовочной молодости, о ситуациях, когда во время пьяного угара ты чудом избегаешь гибели.

Например, когда мне было 27 лет, мы очень много выпили с друзьями на день рождения. Когда я проснулся утром, увидел у себя порез на плече. Вспомнил, как получил его: лежал на полу, дернул рукой, разбил пивной стакан и порезался. Но это же состояние сильного опьянения: можно было упасть шеей на этот стакан, повредить сонную артерию — и до свидания. 

Еще триггером мыслей о страхе своей смерти становятся новости о ребятах твоего возраста,  покинувших этот мир. В такие моменты вдруг думаешь: „А помнишь, у тебя была похожая ситуация, когда точно такое же могло случиться с тобой?“ В конце 2024 года у меня умер друг, которому было 34 года: во сне у него оторвался тромб. За пару дней до этого мы с ним мило переписывались о домашних животных, и вот я участвую в сборах на помощь его семье. Сразу начинаешь больше думать о здоровье, а страх смерти особенно сильно дает о себе знать — как тревожные комары из мультика „Big Mouth“, которые летают вокруг и кусают. 

Терапия помогла мне справиться с такими мыслями: буквально дала возможность если не потрогать этот страх, то хотя бы проговорить его. Я высказал его, много его там проплакал — и все это как-то вышло из меня. Ни с кем, кроме психолога, я это не обсуждал. 

Сейчас в плане страха перед смертью я выработал для себя такую мысль: как доктор Стрэндж говорил в „Эндгейме“, есть 14 миллионов вариантов развития событий, но мы побеждаем только в одном из них. 

Страх своей смерти научил меня проще реагировать на окружающие события — хоть и не всегда это получается. Я понимаю, что мы все успеем умереть, и ищу в этом вопросе какое-то просвещение и дзен. Надо, грубо говоря, больше трогать траву и дышать воздухом, а многие переживания насчет смерти на самом деле пустые, и приближать день Х вовсе не нужно. 

Но волк, который пугает, все равно рядом: родителям уже близко к семидесяти, и это такой возраст, когда приближается финальный акт в жизни. Это меня заставляет задумываться о том, что я последний человек в семейной иерархии: бабушки и дедушки давно покинули этот мир, дальше — родители, и после них я стану последним на очереди. Иногда кажется, что все это уже настолько близко, что скоро придется не кого-то хоронить, а про свои похороны думать».  

Доула смерти и основательница просветительского проекта Death Foundation Саша Леа Адина отмечает, что страх смерти нельзя победить универсальным рецептом. Такой страх — это спектр от нормальной боязни на уровне инстинкта самосохранения, который помогает «не прыгать с крыш или перебегать МКАД», до фобий разного рода, которые во многом упираются в страх смерти. Бороться с ним доула предлагает в ситуациях, когда он начинает красть жизнь, а именно:

• приводит к фоновой тревоге;
• становится причиной панических атак при упоминании или мысли о смерти;
• ограничивает свободу действий — например, путешествий из-за аэрофобии и страха погибнуть в авиакатастрофе.

«Как доула я очень много работаю со страхом смерти в разных частях этого спектра. Практика и опыт лекций в разных странах мира показывают, что базовая грамотность в вопросах смерти уже снижает уровень страха перед ней», — делится Саша Леа Адина.

Страх смерти она предлагает представить как большой дом с призраками, где много темных комнат и к которому многим страшно даже приближаться, особенно в одиночку. «Метафорически работа со страхом смерти — это походить по дому с источником света и поразглядывать, что именно там вас пугает и насколько это действительно страшно, если познакомиться с этим поближе, — рассказывает доула. — Обычно страх становится меньше, когда у нас есть возможность узнать о его природе и наших с ним отношениях. Возвращаясь к метафоре с домом, можно сказать так: когда мы знаем, что находится внутри, в каждой комнате и каждом углу, становится уже не так страшно». 

Если речь идет не об остром состоянии страха, то Саша Леа Адина предлагает попытаться понять, что именно пугает человека в смерти — часто это чувство может сопровождаться страхом:

• боли;
• небытия;
• возможности не успеть сделать то, что очень хочется;
• отсутствия следа после ухода из жизни;
• религиозных последствий — например, попадания в ад.

«За жизнь мы все передвигаемся по спектру, и в разное время можем бояться страха смерти больше или меньше. Это нормально, — говорит доула. — У нас есть гениальная лекция об этом, которая называется „Страх смерти. Инструкция по применению: как превратить страх смерти в жажду жизни“. В работе со страхом смерти важно понять, где я прямо сейчас в спектре, как я тут оказался(-ась) и какие способы справляться мне могут больше подойти при этой интенсивности».

Для этого Саша Леа предлагает оценить свой страх по шкале от 1 до 10 — от неприятных эмоций при мысли о смерти до панических атак при размышлении о смерти и фобии. Полученная цифра относится к одной из трех условных зон: зеленой (1–3), желтой (4–7) и красной (8–10), каждая из которых предполагает свой способ борьбы со страхом смерти.

В зеленой зоне с большой вероятностью мы сможем самостоятельно работать со своим страхом смерти:

• читать книги, например Ирвина Ялома «Вглядываясь в солнце»; 
• подписываться на просветительские и исследовательские проекты о смерти и читать их контент;
• слушать тематические лекции, смотреть сериалы, например «Умираю, как хочу секса»; 
• сходить на death cafe — некоммерческие модерируемые мероприятия по всему миру, где собираются люди, чтобы поговорить о смерти.

В желтой зоне можно делать все то же самое, но более бережно: 

• дозированно погружаться в информацию о смерти;
• брать паузы в потреблении контента; 
• больше обращать внимание на то, как на нас воздействует разного рода информация: какая больше успокаивает, а какая, наоборот, вызывает больше тревоги. 

«Если вы понимаете, что без роста тревоги не получается подступиться к теме ни через один инструмент, заручитесь поддержкой помогающего специалиста — доулы смерти или психолога, — подсказывает Саша Леа. — Они обучены работать со страхом смерти и могут помочь регулировать глубину погружения, быть дополнительной опорой и использовать профессиональные методики».

В красной зоне стоит сразу начать с обращения к специалисту, чтобы он изначально помогал навигировать темп и глубину работы с темой и следил за динамикой. 

«В какой бы точке спектра вы ни находились, важно помнить, что бояться смерти и/или не мочь справиться с этим страхом в одиночку — это нормально. То, что вы задумываетесь о своих эмоциях по этому поводу, уже говорит о том, что вы на верном пути, — заключает доула. — Проявлять любопытство к смерти — тоже нормально: это классный антидот страху смерти, и оба этих чувства могут существовать параллельно».  

* Instagram принадлежит Meta, признанной в России экстремистской организацией, ее деятельность в стране запрещена.