«Сектор Газа» — это разговор со слушателем на понятном языке
«Сектор Газа» появился в Воронеже в конце 1980-х, когда бывший военный, гаишник, сотрудник вневедомственной охраны, фрезеровщик (и еще много кто) Юрий Клинских взял себе псевдоним Хой и пошел играть песни, которые вроде бы ни на что из тогдашней советской музыки не были похожи, но в то же время и звучали очень по-родному. Кстати, Сектор газа — это народное название района на юго-востоке Воронежа, где было все не очень хорошо с экологией и безопасностью.
Клинских обращался к обитателем коллективного Сектора газа — жителям окраин городов, ПГТ, но особенно деревень. В глазах слушателя Хой — это идеальный собутыльник с кладезем баек и историй, человек безудержного оптимизма посреди постсоветского безденежья и безнадеги. Все потому, что Юрий общался с ними буквально на одном языке, так, как с ними не общался никто. Старая советская эстрада была стерильной, тогдашний новый поп (типа группы «Комбинация») хоть и поднимал темы про «два кусочека колбаски», но все равно сглаживал углы и не позволял себе крепких словечек. Русский рок и вовсе лирически был слишком сложным и непонятным. Песни Хоя — это исповедальный разговор после трех, когда уже не надо выбирать слова. В лице Клинских житель постсоветской периферии получил эмпатичного, понимающего, веселого и неунывающего друга. Именно этой эмпатии и не хватало.
«Сектор Газа» — это прилипчивые мелодии
Лидер «Сектора Газа» хоть и относился к отечественной поп-музыке 1990-х снисходительно (вот здесь Хой немного в вальяжной манере отмечает, что «Сектор» продается лучше Киркорова), но сам знал толк в припевах, которые услышишь однажды — и не забудешь.
Лирика и манера исполнения могли отпугнуть неподготовленного слушателя, но куда больше его притягивали мелодии. Еще в 1990-х к «Сектору Газа» можно было относиться по-разному, но как минимум пару песен было невозможно не знать. Клинских обладал поп-чутьем и нюхом на припевы, которые запоминались на раз-два.
Лучшее тому доказательство — то, как песни Хоя работают без него самого. Каноничный пример — «Лирика» Филатова и Караса, которая превратилась в идеальный дип-хаусовый саундтрек для поездок на такси. Кто бы мог подумать? Другой пример — старая песня «Блестящих» «Милый рулевой», рефрен которой подозрительно сильно напоминает «30 лет» «Сектора Газа».
«Сектор Газа» — это средний палец шоу-бизу 1990-х
Как раз то, о чем говорил Хой в разговоре про Киркорова и цифры. Позже на эту тему более точно высказался Сергей Шнуров: он признался, что «в шоу-бизнес можно попасть через парадный вход, а можно через черный или даже через окно, как мы („Ленинград“. — Прим. ред.)».
Но еще раньше этот путь проделал «Сектор Газа». Шоу-бизнес 1990-х — это (уже к тому моменту) довольно закрытый клуб. Путь к слушателю сводился к традиционным медиа — ТВ и радио. По понятным причинам песни «Сектора Газа» туда попасть не могли, поэтому медийное присутствие группы стремилось к нулю.
Мешало ли это кассетам «Сектора Газа» массово выставляться на стеллажах провинциальных рынков? Нет. Если обычное радио было закрыто, «Сектор Газа» пользовался сарафанным. Наверное, не было в стране ни одного населенного пункта с кассетными лотками, где не продавалась бы музыка группы. Клинских показал наглядно, что народная любовь может быть гораздо сильнее традиционных институтов шоу-бизнеса. Правда, остается только гадать, сколько денег недополучил «Сектор Газа» из-за повального пиратства и чисто местных тогдашних проблем с отчислениями. Известно, что Хой всего лишь купил родителям квартиру в Воронеже, хотя при нынешней индустрии мог бы заработать миллионы.
«Сектор Газа» — это издевательство над духотой русского рока
«Нас не принимали ни рокеры, ни попса», — говорил Клинских. «Сектор Газа» занял довольно уникальную нишу. Если поп-сцену группа понятным образом пугала своей нецензурщиной, то рокеров, людей (преимущественно) из питерско-московской интеллигентской среды, отпугивала дворовая сермяжность Клинских, поэтому они не хотели принимать «Сектор Газа» у себя.
Но именно «Сектор Газа» в 1990-х стал главной рок-группой в России, в то время как остальная рок-сцена справлялась с общим постперестроечным кризисом смыслов, да и внутренними кризисами тоже, «Сектор Газа» вышел в свой прайм. В отличие от многих русских рокеров, у Клинских как раз таки было что сказать. Его месседж сложно было назвать политическим, но социальные высказывания были не в бровь, а в глаз: «Нашу Русь пропили коммунисты на корню, так что пей и ты, мужик, пей за всю [ерунду]», — пел Клинских в «Гуляй, мужик».
«Сектор Газа» — это музыка глубоко наслушанного человека
Если вы зайдете на страницу группы на стримингах, то обнаружите, что там отсутствуют многие песни и даже целый альбом, потому что это каверы либо вольные интерпретации других композиций, на которые Хой не приобрел прав.
Что касается альбома, то речь идет о «панк-опере» «Кащей Бессмертный», в которой Клинских переосмыслил сказку про царевну-лягушку. И заодно перепел песни других артистов, показав широту охвата — от группы «Песняры» до Red Hot Chili Peppers.
Хой много рассказывал о своих музыкальных увлечениях: он слушал старый панк, хеви-метал, гранж, в конце 1990-х увлекся хардкором, рэпкором и хип-хопом. Последнее, кстати, было нетипично для многих русских рокеров-догматиков, плохо принимавших другие жанры.
Самое занятное в этой связи, что Клинских с огромным удовольствием тащил свои пристрастия к себе же в музыку. Хороший пример — альбом «Наркологический университет миллионов»: например, песня «Свин» отсылает к немецким рэпкорщикам H-Blockx и их «Step Back!». Или как вам тот факт, что «Хорошо в деревне летом» — это ремейк трека подзабытой андеграундной хардкор-рэп-группы Lordz of Brooklyn? И таких открытий можно насчитать довольно много.
«Сектор Газа» — это глубокий лор с прорисованными персонажами
Поговорим и о лирике. Юрий Клинских был не только наслушанным, но и начитанным человеком, что отразилось и на его творчестве.
Мама Юрия, Мария Кузьминична Клинских, вспоминала сына не как дворового пацана, а как домоседа, который «занимался все время с книгами, читал что-то, сочинял». А отец вспоминал, как Юра еще в девятом классе «начал писать стихи гекзаметром (это древнейшая форма стиха размером в шесть метров) в античной европейской поэзии в подражание Гомеру».
Поэтика Хоя включала в себя огромное количество слоев: социальный быт постсоветской глубинки, тематика западных хорроров в сеттинге русской деревни недалеко от Украины, русский же фольклор и мистика.
Хой культивировал прямоту, сторителлинг предпочитал метафорам — и говорил открытым текстом, что «не любит поэзию» и «пишет тексты, а не стихи». Что не мешало ему мастерски расставлять не только музыкальные, но и текстовые пасхалки. Исследователи творчества «Сектора Газа», находили в культовой песне «Туман» отсылки к одноименному роману Стивена Кинга, классике мирового хоррора, а в «Нас ждут из темноты» — следы гоголевского «Вия». Есть переклички и с русской классикой: например, исследователи замечали тематическое сходство «Я влюбился в вурдалака» с поэмой «Боярин Орша» Михаила Лермонтова.
Но даже не углубляясь в отсылки песен Хоя, можно смело констатировать: он построил вселенную, в которой постсоветский быт и его герои — горькие пьяницы, работяги и их семьи — столкнулись лицом к лицу не только с бедностью и скукой, но и со сказочной нечистью русского фольклора в виде хоррора. Главная творческая удача Хоя — очень достоверная прорисовка этих персонажей и их быта, будь то песня про тарелку щей или про мотоцикл «Ява».
«Сектор Газа» — это метагруппа
В каком жанре играет «Сектор Газа» — и двадцать пять лет спустя со смерти Юрия Хоя это все еще вопрос дискуссий. Самонареченный «колхозным панком» — по одноименной песне — Хой потом всю жизнь публично отрекался от этого ярлыка, говоря, что это всего лишь один из его персонажей, но не суть его самого.
Его можно понять, потому что панк-рока в творчестве «Сектора Газа» было не то чтобы много. Это группа, которая со способностью ловкого хамелеона умела быть разной и играть что угодно — от рэпкора «Наркологического университета миллионов» (1997) до метал-звучания «Восставшего из ада» (2000), — но оставаться собой благодаря особому песенному языку и узнаваемому вокалу Клинских. За какой бы стиль группа «Сектор Газа» ни бралась, она все равно звучала как группа «Сектор Газа».
«Сектор Газа» — это новый песенный русский язык
В финале поговорим о наследии группы, которое на самом деле больше и глубже, чем принято считать. Вспомним слова Шнурова про «влезть в шоу-биз» через окно. «Сектор Газа» дали мотивирующий заряд таким группам, как тот же «Ленинград»: не шлифовать песни под формат, а сохранять самобытность.
Хой находил респекты в самых неожиданных местах. Например, «Вот он я, вот он я, перцы, я ваш новый Юра Хой», — читал батл-рэпер 1.Kla$, построивший карьеру на нецензурщине и провокации, соавтор альбома «Твою мать». Сюда же — ранний Face*, примеров можно найти много. «Сектору Газа» должен быть обязан тот же Шнуров, для которого ненормативная лексика стала стержнем в раннем творчестве.
А еще то, что сделал Хой с русским песенным языком, можно назвать словом «расслабил». Он стер границу между русским разговорным и русским песенным, показав, как можно без излишней поэтики и метафор говорить со слушателем, буквально так же, как и в жизни.
* Иван Дремин (Face) признан иноагентом Минюстом РФ.