Сестра
Накануне юбилея издательство «Слово» выпустило книгу «Век Майи», написанную младшим братом балерины Азарием Плисецким. Майя, Азарий, а также их средний брат Александр, умерший в 1980-е, оставались близки на протяжении жизни. Все трое стали артистами балета и работали в Большом театре. Восьмидесятивосьмилетний Плисецкий живет в Швейцарии, но до сих пор занимается с учениками и выступает в роли хореографа.
Азарий видел Майю не только танцующей на лучших мировых сценах, но и в грузинском ресторане, разъяренной из-за назойливых звонков и смеющейся над шутками друзей.
«Майя была совершенно нормальным человеком, который любил природу, животных, воду, солнце и горы — мы много гуляли вместе в горах. Она была подвержена всем жизненным слабостям, в том числе проблемам со здоровьем: у нее часто болели ноги, были растяжения, но Майя все преодолевала ради искусства.
Рыжая бестия
«Какой я была в пять лет? Рыжая, как морковка, вся в веснушках, с голубым бантом в волосах, зелеными глазами и белесыми ресницами. <...> Усталости не знала. Уложить меня спать стоило великих трудов», — рассказывала Плисецкая в автобиографии.
С ранних лет она проявляла свободолюбивый характер, а однажды сбежала из детского сада, чем едва не довела до нервного срыва мать, актрису немого кино, Рахиль Мессерер–Плисецкую. Девочка вернулась домой одна и больше в детском саду не бывала.
Майя родилась в Москве, но провела несколько лет на Шпицбергене. Отец будущей звезды балета Михаил Плисецкий возглавлял на острове организацию «Артикуголь», а также служил генеральным консулом. В память об этом периоде Плисецкая хранила кукольный сервиз. Во время поездки в Осло девочка застряла рядом с яркой витриной магазина — в СССР она подобных не видела. Хозяйка растрогалась и подарила ребенку крошечные фарфоровые чашки, блюдца и чайник. Игрушечную посуду и сегодня можно увидеть в Музее Майи Плисецкой (филиал Театрального музея им. Бахрушина), в который превратилась московская квартира балерины. Для самой Майи сервиз был символом короткого беззаботного детства.
Кошечка с голубым бантом
Многие родственники Плисецкой были актерами, дядя Асаф Мессерер — балетмейстером, тетя Суламифь Мессерер (близкие называли ее Митой) — примой Большого театра. В книге «Суламифь. Фрагменты воспоминаний» Мита вспоминала, как пригласила семилетнюю Майю на балет «Красная Шапочка». После спектакля племянница танцевала дома, подражая девушкам на сцене. Мессерер обратила внимание на способности племянницы и отвела ее в Московское хореографическое училище.
В 1937 году Плисецкая впервые вышла на сцену в партии Кошечки в детском балете «Аистенок». Литературному редактору Василию Снеговскому, работавшему с Азарием над книгой «Век Майи», удалось найти статью о премьере с комментарием двенадцатилетней Плисецкой.
Умирающий лебедь
В «Веке Майи» Азарий Плисецкий делится трагической семейной историей. Однажды двенадцатилетняя Майя вместе с шестилетним братом Александром пришла в гримерку Суламифь Мессерер перед спектаклем. Девочка сказала, что «маму вызвали к папе на Шпицберген». На самом деле Михаила Плисецкого арестовали по подозрению в шпионаже в 1937 году, за год до описываемых событий (Михаила Плисецкого расстреляли, а в 1950-е — реабилитировали). Несколько месяцев спустя Рахиль отправили в Бутырку с новорожденным Азарием. Позднее они оказались в лагере для членов семей «врагов народа», а потом — в ссылке. Легенду про Шпицберген для старших детей поддерживали взрослые.
Чтобы Александр и Майя не попали в приют, их забрали родственники: Александр жил у дяди Асафа, Майя — у тети Суламифь. Отношения двух балерин были сложными: «Мита садистски жалила меня попреками. Ты ешь мой хлеб, ты спишь на моей постели, ты носишь мою одежду…» — вспоминала потом Плисецкая.
При этом Майя сохранила чувство благодарности: Суламифь поддерживала ее в занятиях балетом, а также поставила хореографию «Умирающего лебедя». На протяжении карьеры номер на музыку Сен-Санса оставался одной из визитных карточек примы.
Жена композитора
Плисецкая стала солисткой Большого практически сразу после окончания учебы, а к середине 1950-х считалась звездой. Майя часто захаживала к Лиле Брик, державшей что-то вроде светского салона для творческой интеллигенции. В 1955 году в ее квартире Плисецкая познакомилась с начинающим композитором Родионом Щедриным.
В мемуарах Майя писала, что между ней и композитором сразу промелькнула искра, но «тут же потухла». Роман случился три года спустя, когда Щедрин работал над музыкой для балета «Конек-Горбунок» и зашел в Большой театр на балетный класс. В отличие от танцовщиц в обычных тогда закрытых платьях-хитонах, Плисецкая тренировалась в обтягивающем трико. И в многочисленных интервью, и в автобиографии Майя не скрывала, что хотела произвести впечатление, принимая различные позы, а потом еще и предложила Родиону остаться на другую репетицию. Тот ответил: «Спасибо. Для одного дня впечатлений у меня предостаточно».
Тем же вечером Щедрин позвонил и пригласил девушку на свидание, полгода спустя пара поженилась.
Майя-путешественница
До брака с композитором Майю считали невыездной: ее не выпускали на гастроли за границу. КГБ подозревал звезду Большого театра в шпионаже: Плисецкая пару раз встретилась с английским дипломатом (он увидел балерину на сцене и захотел познакомиться). Помог Родион Щедрин, поручившийся за жену в личном письме к Никите Хрущеву. Майя наконец-то начала выступать в других странах и превратилась в знаменитость международного уровня. О грандиозном успехе она писала в многочисленных письмах к матери, некоторые из них напечатаны в книге «Век Майи». Впрочем, за границей артисты не только танцевали.
«В 1962 году Большой театр выехал на гастроли в Америку. Мы начали с Нью-Йорка, потом отправились в Филадельфию, Бостон, Сан-Франциско. Все для нас было в диковинку. Как-то труппу в полном составе повезли в Диснейленд. Для советского человека это была сказка. Мы стреляли, катались, крутились на всех этих аттракционах. Знаете, взрослые люди в Диснейленде преображались и становились детьми».
На страницах книги Плисецкий делится еще более забавной историей. Азарий несколько лет жил на Кубе, был премьером и хореографом местного Национального балета. Сестра навещала его, иногда приезжала со спектаклями. Из-за разницы во времени Майя страдала от бессонницы и просила, чтобы никто не беспокоил ее в номере. Стоило балерине уснуть, как раздавался очередной телефонный звонок. Прима в ярости схватила ножницы и перерезала провод — но не основной, а соединявший аппарат с трубкой. Звонок так и не прекратился, что насмешило Азария.
Балерина дома
Несмотря на статус живой легенды, Майя была неприхотлива в быту. Каждые выходные вместе с мужем она проводила на даче в подмосковном поселке Снегири. Весной срезала смородиновые почки, чтобы сделать свою фирменную настойку, а осенью ходила за грибами — урожай тут же превращала в суп. Балерина умела готовить и, когда располагала временем и настроением, могла сварить борщ или щи. Ей нравились простые блюда, над чем сама Плисецкая даже посмеивалась.
«У Майи много забавных высказываний. Например, когда ее спрашивали, какую еду она любит, отвечала: „Люблю селедку“. И ведь действительно любила! Кстати, еще и так уважительно эту рыбу называла — „селёда“. Есть и смешная ее фраза, ставшая легендой. На вопрос о том, что она делает, чтобы держать форму, Майя ответила: „Сижу не жрамши!“ Действительно, ей иногда приходилось сбрасывать несколько килограммов после отпуска».
По интернету ходит байка о том, что Плисецкая очень любила пиво. В разговоре с «Афишей Daily» Азарий это подтвердил. Хотя, конечно, Майя пила алкоголь нечасто: опять-таки стремилась сохранить фигуру.
Болельщица
В документальном фильме «Майя Плисецкая танцует» балерина аплодирует забившему гол советскому футболисту Виктору Понедельнику и кричит с трибуны: «Понедельник, браво!» Майя обожала футбол: в юности бегала на матчи с однокурсницами по училищу, потом болела за московский ЦСКА с мужем. За день до смерти вместе с Щедриным она посетила игру мюнхенской «Баварии».
При этом в спорте оставалась зрительницей. Наряд физкультурницы на многих фотографиях — просто образ.
«Майя позирует: на лыжах она не каталась. А вот Родион очень любил водные, и мы вместе катались. Майя спортом в принципе не занималась. Моя жена Люба даже пыталась приучить ее к скандинавской ходьбе. Майя прошлась несколько раз с палками и сказала: „Нет, это не мое!“ Для нее это было вторжением в ее динамику. Она танцевала, а не занималась спортом».
Модель
Майя находила общий язык с известными дизайнерами: Пьер Карден до самой смерти Плисецкой обшивал подругу, Ив Сен-Лоран создавал костюмы к балету «Гибель розы», Коко Шанель подарила костюм после того, как танцовщица его примерила (у Азария Плисецкого даже сохранилась видеохроника короткого дефиле Майи в доме Chanel).
Плисецкая любила фотографироваться. Одни из лучших ее портретов сделал Ричард Аведон для американского журнала Vogue, причем на съемку она приехала ночью после выступления и, несмотря на усталость, с удовольствием поработала с легендой глянца.
Майя могла позировать и в более простых обстоятельствах. Например, когда редактор «Афиши Daily» показала Азарию Плисецкому фото сестры с ружьем, тот был уверен: она снова позировала, поскольку никогда не любила стрелять. Кстати, оружие принадлежало ему. «Честно говоря, я и сам из этого ружья всего раз в жизни стрельнул, а потом спрятал куда-то. А вот снимок остался», — посмеялся Азарий.
Настолько разной была Майя Плисецкая: рыжей девочкой, не любящей ограничений, дочерью «врага народа», разлученной с родителями, любящей старшей сестрой, женой великого композитора, легендой балета, футбольной болельщицей, моделью Шанель, подругой Лили Брик и Пьера Кардена. Но главное — она была удивительным человеком. Наверное, поэтому мы и помним ее до сих пор.