Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Цензор (его имени мы не узнаем) обнаружил, что он у себя в постели превратился в читателя. Посвятивший свою жизнь благородному делу оберегания неокрепших умов от опасных идей, он вдруг понимает, что не хочет обрекать на запрет очередной роман. Крошечная трещинка в его стройном мировоззрении растет — и вот Цензор уже становится частью сопротивления, действующего под носом монструозного Ведомства по Делам Цензуры, спасая книги от сожжения. Это сюжет романа «Хранитель мировой поверхности», который вышел на русском языке в переводе Сарали Гинцбург.
В это же время в совсем другом мире молодой человек, с детства страстно любивший читать — так, что обеспокоенный отец стал прятать от него буквосодержащие продукты, — поступает на работу цензором: «Есть ли на свете другая работа, — радостно восклицал он, — на которой от меня требовалось бы заниматься тем же самым делом, за которым я и без того провожу всю свою жизнь?» Но необходимость запрещать хорошие романы его гнетет. Сперва Цензор (тоже безымянный) пытается действовать по-хорошему, убеждая писателя внести в книгу несколько малюсеньких правок, чтобы протащить ее сквозь цензурный аппарат. Но вскоре и он, да-да, становится частью сопротивления, действующего под носом Управления по делам печати. Это сюжет романа «Белая линия ночи», который вышел на русском языке в переводе Катерины Колосковой.
У вас не двоится в глазах. На русском языке нечасто выходят переводы кувейтских авторов, а тут почти одновременно опубликованы два антиутопических романа о цензуре и сопротивлении ей. Но если читать их вместе, можно обнаружить, что в двух книгах-близнецах поровну сходств и различий, а в чем-то они становятся зеркальными отражениями друг друга.
Что происходит с цензурой в Кувейте
Цензура в Кувейте ужесточилась в 2006 году, когда Министерство информации стало контролировать все импортируемые и публикуемые в стране книги. Судьбу каждой книги решала комиссия из двенадцати человек, которая собиралась дважды в месяц. Формулировки причин для возможного запрета были нарочито расплывчатыми, давая цензорам практически неограниченную власть. Каждый год список запрещенных книг удлинялся на тысячу названий; признанные неугодными тома регулярно сжигались. В 2018 году накопившееся народное возмущение вылилось в серию протестов. Тогда же художник Мохаммед Шараф установил рядом с Кувейтской книжной ярмаркой две сотни надгробий с названиями запрещенных книг — инсталляция простояла всего четыре часа. Но многолетняя борьба активистов все же дала плоды: в 2020 году в Кувейте была упразднена предварительная цензура, а полномочия по запрету книг были переданы от исполнительной власти к судебной. Тем не менее свобода слова в стране все еще ограничена.
«Вы должны понимать характер своей работы. Предметы, которые вы проверяете, опаснее наркотиков, оружия и даже любви. Это книги!» Голос Первого Цензора звучал в его голове всякий раз, когда он брал в руки новый том, заставлявший его сердце биться быстрее. Новый Цензор наслаждался безумием, которое овладевало его телом. В его жилах начинала бурлить кровь, и он принимался повторять слова Первого Цензора снова и снова».
Бусейна аль-Иса (из книги «Хранитель мировой поверхности»)
«Хранитель мировой поверхности» — скорее литературная игра, которую писательница Бусейна аль-Иса сплетает из аллюзий на множество романов, написанных за последние двести лет, от «1984» и «451 градус по Фаренгейту» до «Пиноккио» и «Приключений Алисы в Стране чудес». Отсылки эти не спрятаны между строк: аль-Иса выбирает очевидность, которая не всегда идет притчевому характеру книги — но в некоторой степени оправдывается сюрреалистичным финалом, где мир «Хранителя» сливается с мирами запрещенных книг.
По контрасту с ним «Белая линия ночи» Халида ан-Насруллы — более традиционный роман. С притчевой традицией его роднит только манера избегать прямых географических указаний и не давать персонажам имен: Цензор так и останется просто Цензором, а глава государства — главой государства. Ан-Насрулла в своем романе показывает, что затягивание гаек — это длительный и занудный процесс, к которому люди привыкают как к неизбежности. Этот роман порой раздражающе реалистичен: никакой Старший Брат не пугает так, как образ оппозиции, неспособной к объединению, или иллюзия оттепели перед резким похолоданием.
«Дорогие сограждане!
Сегодня весь мир находится в состоянии затяжной лихорадки, губительные последствия которой в первую очередь затрагивают именно наш регион. Все громче дают о себе знать чуждые нам инициативы, разработанные в откровенно враждебных государствах. Как руководство страны, мы видим свой долг в том, чтобы отстаивать наше с вами общее право на суверенное развитие. Заботясь о безопасности нашего государства, мы всеми силами стремимся укрепить его роль на международной арене и приумножить славные страницы его истории. Мы готовы пойти на многое, чтобы избежать старых ошибок и не совершать новых промахов на пути к светлому будущему для страны, которая вырастила и вскормила всех нас. Именно поэтому мы считаем необходимым принять ряд мер, призванных не отобрать данные нашему народу свободы, а лишь сузить возможные пути для их неправедной эксплуатации».
Халид ан-Насрулла (из книги «Белая линия ночи»)
Впрочем, роман ан-Насруллы оказывается не просто памфлетом. История Цензора в ней по-булгаковски переплетается с рассказом о мальчике, которого преследует Библиодемон, загадочный преступник, обсессивно уничтожающий детские книги. Два сюжета развиваются независимо друг от друга, но в самом финале смыкаются таким образом, который неожиданно напоминает о финале «Хранителя мировой поверхности». Притча о цензоре, который стал страстным читателем, и политический триллер о страстном читателе, который стал цензором, в последних страницах обнаруживают родство самого поэтического толка — будто их и нужно читать в связке.
Оба романа объединяет и еще одна деталь. Несмотря на то что два Цензора предстают неидеальными и часто неприятными персонажами, аль-Иса и ан-Насрулла подходят к своим героям с сочувственных позиций. Хотя оба они прямо пострадали от государственной цензуры — так, только в в 2016 году Министерство информации без объяснения причин запретило более сорока книг, выпущенных в издательстве ан-Насруллы Nova Plus. Но отправной точкой для сюжета он называет историю своего друга-писателя, который работает в цензурном комитете. Аль-Иса же признавалась, что ее вдохновили встречи с инспекторами, приходившими с проверками в ее книжный магазин: «Я долго беседовала со многими из них — некоторые из них действительно хорошие читатели. Некоторые устраивают книжные клубы прямо в министерстве, чтобы читать запрещенные книги».
Два очень разных романа рождены из этого парадокса. И аль-Иса, и ан-Насрулла верят в магию слова. Магия эта не всесильна — но если в человеке есть хоть с горчичное зернышко добра и любви, то книга способна помочь этому зернышку прорасти в самом черством сердце. Может, литература и не спасет мир, но может спасти человеческую душу — даже если это душа цензора.
