Без Годара: 5 недооцененных фильмов французской «новой волны», которые стоит посмотреть

Неопределенного рода занятия американец (то ли несостоявшийся архитектор, то ли музыкант, так или иначе без гроша в кармане) живет в Париже и так радуется вести о якобы причитающемся ему от тети наследстве, что на последние деньги закатывает большую вечеринку для всех своих друзей. В следующие недели наследство так и не приходит, занять или вписаться больше не у кого, и сорокалетний мужчина в последние летние дни остается наедине с городскими улицами.

Достижения французской «новой волны» не сводятся к набору монтажных трюков или лайфхаков по сокращению бюджета. Авторы этого движения сформировали абсолютно новое отношение к экранному пространству в принципе, и режиссерский дебют тогдашнего главреда «Кайе дю синема» Эрика Ромера — лучшее тому свидетельство. Непридуманный и неприукрашенный Париж с его кафе, квартирами, хостелами, мостами и мостовыми — фактически один из главных героев «Знака льва». Это сейчас такая метафора стала расхожей, но в классическом голливудском кино, где города изображались с помощью дорисовок и студийных подмостков, едва ли можно было назвать эти открыточно-утрированные имитации мегаполисов одушевленными героями.

Французы «новой волны», разумеется, позаимствовали документальный подход к съемке локаций у итальянцев-неореалистов, но пришли к пониманию, что в тех же самых пыльных городах живут не только простые люди, но и богема, и интеллигенция, как сами режиссеры. В «Знаке льва» наибольший интерес представляет не сама фабула фильма, которая укладывается в пару предложений, а та провисающая центральная часть, где как бы ничего не происходит, но герой просто существует внутри городского пространства. Развязка в этом случае — вишенка на торте.

В меру зажиточный семьянин из парижского пригорода обожает пикники в компании любимых жены и детей. Неожиданно он влюбляется в новую женщину и как ни в чем не бывало выбирает быть счастливым уже с новой семьей. Сопутствующая жертва этого внешне упоительного, но глубоко жестокого решения — его жена.

В классических голливудских мелодрамах эпохи кодекса Хейса обязательным было подведение моралистской черты в развязке истории, и в лучшем случае какой-то прогрессивный социальный подтекст мог быть лишь тонко закодирован в сюжете. В то же время свободное с точки зрения содержания кино «новой волны» до сих пор способно производить эффект смысловой бомбы, и «Счастье» Аньес Варда однозначно в числе таких фильмов.

Сегодня еще надо поискать настолько же пропитанное злой иронией, токсичное по отношению к собственным героям, беспощадно деконструирующее семейные ценности произведение. Упоительно яркая цветная картинка в лучших традициях техниколор-мелодрам здесь контрастирует с абсолютным эмоциональным хоррором, который вынуждена переживать героиня. И чудо этого фильма в том, что ни красота, ни ужас не спрятаны в подтекст, а выведены на поверхность и сталкиваются прямо у нас на глазах с искрами, скрежетом и воплями.

Режиссер Эрик Ромер берет интервью у основателя Французской синематеки Анри Ланглуа и живого на тот момент классика кино Жана Ренуара на тему значимости пионера кинематографа Луи Люмьера. Результат — не сухой официоз, а живое выражение искренних респектов.

Часто можно услышать про то, какими увлеченными синефилами были режиссеры «новой волны», поголовно работавшие кинокритиками в «Кайе дю синема». Но если только вы не говорите по-французски и не читали архивные номера в библиотеке, воочию наблюдать эту синефилию доводилось немногим (эзотерические монтажные эксперименты позднего Годара не в счет). «Луи Люмьер» — редкий шанс не только услышать от первооткрывателей тейки о том, что Люмьеры не технические изобретатели, а поэты, художники-импрессионисты и прирожденные мастера развлекать публику, но и моментально заразиться всеми этими идеями за счет харизмы и непринужденности спикеров. Да, это, конечно, не полноценное кино, а скорее ютуб-формат, но, кажется, оно стоит сотен современных видеоэссе, если вы всерьез интересуетесь базой кинематографа.

Из-за нескольких незаметных, как сейчас сказали бы, красных флажков школьная учительница начинает подозревать, что мясник, с которым она сходила на несколько неловко-милых свиданий, и есть местный серийный убийца, режущий женщин.

Сверхзадачей нескольких режиссеров французской «новой волны» было повторить и превзойти достижения голливудского жанрового кино при помощи самых минимальных средств (по Годару, разумеется, для этого достаточно девушки и пистолета). Клод Шаброль все 1960-е старательно снимал жанровый ширпотреб (в том числе про похождения Тигра, французской копии Бонда), чтобы в конце концов произвести на свет платонический идеал триллера хичкоковского толка.

В «Мяснике» Шаброль, как фокусник, вытаскивает весь саспенс из одной-единственной подозрительной зажигалки, то и дело появляющейся в неожиданных местах. А отсутствие драк, погонь и перестрелок компенсирует чрезвычайной психологической убедительностью игры и чистой химией между артистами. Результат впечатляет: с точки зрения объективного реализма и идущего по спинам зрителей холодка картина и впрямь превосходит Хичкока и ни в чем не уступает в выразительности триллерам Скорсезе и Де Пальмы.

Невыносимый журналист-всезнайка (Жан-Пьер Лео), сидящий без текстов, душно вещает, произнося бесконечные интеллектуальные монологи сразу нескольким девушкам, которые ввиду неопытности из-за него страдают и пытаются между собой поделить.

Считается, что художественная революция «новой волны» оставила неизгладимый след в искусстве, но политические задачи революционных 1960-х, в общем-то, потерпели поражение. Это не до конца правдиво: некоторые достижения того времени мы ощущаем и осмысляем до сих пор, а именно — плоды сексуальной революции. Четырехчасовой фильм «Мамочка и шлюха» — не кинороман в классическом понимании, а скорее что-то вроде экранизации очень длинного твиттер-треда про чьи-то токсичные созависимые отношения либо вышедший на полвека раньше, чем следует, любительский ютуб-подкаст, в котором молодые интеллигенты на ходу решают, как они могут построить устойчивую поликулу.

Нужно сказать, что вопреки такому описанию смотреть это кино не скучно ни секунды, а герои трогают вопреки своей невыносимости. Пожалуй, Жан Эсташ закрыл одним махом ряд тем, которые еще многие десятилетия будут волновать юные умы, осмысляющие отношения полов и ввиду неопытности рискующие изобретать велосипед.