Четыре льва: чем замечательны новые фильмы Пак Чхан Ука, Соррентино, Озона и Шнабеля?

Этот фильм Пак Чхан Ук вынашивал 20 лет. Его герой — инженер в бумажной промышленности и семьянин Ю Ман Су (Ли Бен Хон, фронтмен из «Игры в кальмара», но вы могли видеть его в «Я видел дьявола» и многих других корейских хитах) — однажды остается без работы. Лишившись стабильности и контроля над собственной жизнью, он решает взять судьбу в свои руки и составляет список конкурентов, которых будет устранять одного за другим, чтобы вернуть себе место в системе, выбросившей его на обочину.

Пак Чхан Ук любит исследовать пограничные состояния и ситуации: его трилогия о мести«Сочувствие господину Месть» (2002), «Олдбой» (2003) и «Сочувствие госпоже Месть» (2005)., коронованная «Олдбоем», рассматривала не только месть как табуированное в обществе поведение, но и миф об Эдипе — литературное изложение первичного запрета. В «Служанке» он вслед за «Сало» Пазолини создал кино, направленное против фашизма, исследовал табу и их трансгрессию по БатаюЖорж БатайФранцузский философ, социолог, теоретик искусства и писатель левых убеждений, который занимался исследованием и осмыслением иррациональных сторон общественной жизни, разрабатывал категорию «священное». , рисовал зеркальные портреты двух девушек — госпожи и служанки, — эллиптически смыкающимися с историями двух находящихся в непростых отношениях стран, Японии и Кореи. Вообще, Пак обычно строит фильмы как хитрую головоломку: дом буржуазной семьи, в который нас вводят в начале «Метода исключения», становится символом общества, запертого в оковах своих же привилегий и до смерти боящегося их потерять. Южнокорейское кино как никакое другое преуспевает в смешении жанров. Достаточно вспомнить феномен нетфликсовского сериала «Игра в кальмара» или «Паразитов» Пон Чжун Хо, да и всю фильмографию мэтра Пака, снискавшую беспрецедентный успех. Здесь комедия, gore«Расчлененка» с английского., драма и триллер встречают социальную сатиру.

В «Нет другого выбора» (дословный перевод названия «Метода исключения» с корейского) история одной семьи становится поводом к критике системы, где все заменяемы, человеческая жизнь не стоит ничего, а единственный детерминизм — необходимость случайности. Это трагикомическая одиссея менеджера среднего звена, обожающего свои растения, но вынужденного хирургически совершать одно убийство за другим ради карьеры. Фраза «нет другого выбора» звучит рефреном в течение всего фильма, обрастая различными нюансами. А Пак создает сардоническую притчу о мире, где человеческая жизнь — параметр в капиталистической машине войны.

«Метод исключения» выйдет в российский прокат 4 декабря 2025 года.

Президентский срок всем симпатичного, но не слишком эмоционально президента Мариано Де Сантиса (Тони Сервилло) подходит к концу. В народе Де Сантису дали прозвище Железобетон, потому что никто не подозревает, что за светской маской стабильности бушует ревность к умершей жене (с кем она ему изменила 40 лет назад?), латентная любовь к итальянскому рэпу и груз принятия неподъемного решения — закона о смертной казни. «Если я его приму, скажут, что я убийца, не приму — скажут, что трус», — сетует Де Сантис. Помочь ему пытаются многие, но понять, кажется, способна только дочь-адвокат Доротея (Анна Ферцетти) и подруга юности художница Коко (Мильвия Марильяно).

Что же, для всех интересующихся: Соррентино действительно сделал это — скрестил «Великую красоту» и «Молодость» и с головой окунулся в 2025 год. Главное, что у него это скорее получилось. «La grazia» — в переводе и «помилование», и «благодать». Первый вариант имеет отношение к законодательной сюжетной линии, второй — к ощущенческой, потому что благодать — не только выход на заслуженную пенсию, а принятие себя. Мариано фланирует по Риму, вышагивает, можно сказать, свои проблемы. Дождь в слоу-мо по‑зак-снайдеровски гипнотизирующе заливает людей, за кадром звучит «Surf Rider» группы Il Est Vilaine — хит побережья, который уже вторую неделю разносится по всему Лидо. Соррентино настолько чутко ощущает природу электронной музыки, что его режиссура в «Помиловании» чувствуется как вторая молодость, не иначе.

Разумеется, это ощущение транслируется и на героя. Де Сантис грезит чувством полета (точно так же, как герой Брэда Питта в «F1») и счастлив в те редкие мгновения, когда может вести себя как подросток. Пожалуй, Соррентино — один из немногих современных авторов, кто может раз за разом позволять себе фильмы обо всем на свете. Поэтому немудрено, что в фильме продолжительностью на пару минут больше двух часов ютятся и красивые пассажи про «мне никогда не снятся сны», и прекрасное успокоение в повседневной глупости, и слезинка космонавта, которая не поддается гравитации, — за ней на экране с увлечением наблюдает президент. А вообще, Соррентино уже давно изобрел один из лучших жанров на планете, который сводится к тому, что Тони Сервилло задумывается и смотрит в одну точку под лирическую музыку. Поэтому ему можно все, но, к сожалению, может Паоло всегда намного больше, чем себе позволяет.

«La grazia» выпустит в российский прокат компания A-One.

В своей экранизации «Постороннего» Франсуа Озон не выпендривается и снимает красивую, близкую к тексту адаптацию Альбера Камю с небольшим расхождением к финалу, отсылающим к исследованию алжирских корней Камю. Начиная с самых ранних короткометражек, Озон привык исследовать запреты и законы, власть и подчинение, а также болезненную динамику отношений гетеросексуальных пар («Бассейн», «Двуличный любовник»), поэтому и здесь концентрируется на плотской любви. Бенжамен Вуазен и Ребекка Мардер в полную силу изображают увлеченность друг другом на фоне раскаленного Алжира и его палящих пляжей.

Мерсо (Вуазен) — скучающий француз, фланирующий по Алжиру (на тот момент французской колонии) в поисках смысла существования. Как и у Камю, у героя фильма умирает мать, и он мало что в связи с этим чувствует. Очень скоро он понимает, что смысла никакого нет, бытие абсурдно, а существование предшествует сущности и единственный, самодовлеющий смысл в жизни — сизифов труд: ее нужно прожить. Этот смысл раскрывается ему при проживании, выражаясь языком ЯсперсаКарл Теодор ЯсперсНемецкий философ, психолог и психиатр, один из основных представителей экзистенциализма. , пограничной ситуации — убийства местного жителя (которого французы пренебрежительно называют просто арабом) и последующего приглашения на казнь. В конце фильма мы видим сестру человека, которого он убил, на его могиле. И ясно понимаем, что по ту сторону философской шелухи француза есть одна-единственная правда. Жизнь Мерсо стоит больше, чем жизнь туземца, которого он застрелил просто от скуки. Эта, казалось бы, незначительная линия вместе с мимолетным диалогом между сестрой убитого и любовницей Мерсо Мари (Мардер) дает легкий сдвиг перспективы, делающий этот фильм одновременно более личным и политическим.

«Постороннего» выпустит в российский прокат компания A-One.

Нью-Йорк 1990-х. Делец по имени Джо Блэк (Джон Малкович) нанимает интеллигентного писателя на грани нервного срыва Ника (Оскар Айзек) и отмороженного киллера Луи (Джерард Батлер) для одной довольно невменяемой миссии — выкрасть недавно обнаруженную в Италии оригинальную рукопись «Божественной комедии» Данте Алигьери. Дальше начинается «Облачный атлас» для людей с особой предрасположенностью к истории искусств. Повествование из настоящего возвращается в прошлое, где тот же самый Айзек играет Данте Алигьери, Галь Гадот — Джульетту, а Мартин Скорсезе — старика Исайю.

Режиссер Джулиан Шнабель вместе с оператором Романом Васьяновым («Общага») настоящее снимают в ч/б, а Средневековье — в цвете. Раньше мир располагал к искусству, жизнь протягивала холст и кисти, а в 1990-е (читай: сейчас) гангстеры правят черно-белой реальностью. Но в чем же связь времен? Бандиты, что полюбят песни о любви, маме и родине, возможно, в прошлой жизни были Тицианами и Петрарками. Художник Шнабель, как и во всех своих предыдущих фильмах, создает с нуля собственный неподдельный киноязык. В «Скафандре и бабочке» он поселил зрителя в тело неизлечимо больного, в «Ван Гоге. На пороге вечности» приблизил к невообразимо мучительным и вместе с тем вдохновенным состояниям живописца.

Стиль в «Рукой Данте» особенный, гангстерское кино 1950-х встречает гангстерское кино 1990-х и семидесятнический видео-арт: ранний Билл Виола, Синтия Бек и Линда Монтгомери обнимаются с классическими итальянскими пасторалями Этторе Сколы. А в качестве вишенки на торте — Галь Гадот в образе Венеры Боттичелли. «Рукой Данте» о реинкарнации? Или о силе искусства? Или о бессмертной любви? Безусловно, обо всем и сразу. Но в первую очередь это кино о памятнике поэтического мастерства «Божественной комедии», сделанное в вечном жанре плутовского романа, будто это «Дон Кихот».

Помимо этого, Шнабель вступает в любопытный диалог со многими философами и мыслителями, скажем, с францисканцем Бонавентурой, который противопоставлял теоретическое знание (в фильме это идея кражи) и мистический опыт (сама кража и, если без спойлеров, финал картины). Бонавентура писал о том, что душа поднимается к Богу, но одновременно с этим Бог спускается и преображает душу. В сущности, в финале «Божественной комедии» Данте так и происходит, но Шнабель отправляет своих героев осмыслить грехи к Мефистофелю (Бенджамин Клементин). Для кого‑то — Кевин Смит, для кого‑то — Караваджо. А если совсем просто: «Рукой Данте» — кино редкого таланта о том, что произведение принадлежит автору и в следующей в жизни. Пусть даже автор в ней — редкостный ******.

«Рукой Данте» куплен для российского проката RWV Film, а прокатывать будет «Наше кино».