Из всех «Орудий»: как устроен главный хоррор этого лета?

Чаще всего «Орудия» сравнивают с «Магнолией» — трехчасовой эпической драмой Пола Томаса Андерсона. Оба фильма объединяет плеяда главных героев, чьи жизни оказываются связаны вокруг одного сверхъестественного события. В «Магнолии» это кульминационный дождь из лягушек, в «Орудии» — исчезновение целого класса детей: одной ненастной ночью, ровно в 2.17, они все встали со своих кроватей и убежали в неизвестном направлении.

Режиссер и сценарист «Орудий» Зак Креггер признает «Магнолию» одним из главных источников вдохновения, но уточняет, что его фильм структурно отличается от работы Андерсона: «„Магнолия“ прыгает от персонажа к персонажу и кажется одним гигантским монтажом, в то время как „Орудия“ устроены очень, очень строго и сегментированно». Впрочем, Креггер добавляет, что «Магнолия» вдохновила его не только структурой, но и интонацией. А еще усами: персонаж Олдена Эренрайка, полицейский Пол, носит их в честь героя Джона Си Райлли из «Магнолии», еще одного незадачливого копа.

«В маленьком городке происходит жуткое и необъяснимое событие» — сочетание слов, автоматически вызывающее в памяти имя Стивена Кинга. Неуловимый вайб автора «Оно» чувствуется и в «Орудиях», однако Креггер называет два конкретных референса для своего вдохновения. Во-первых, это «Сияние» — по словам режиссера, его самое раннее столкновение с фильмами ужасов, оставившее впечатление на всю жизнь (чуть подробнее о связи отеля «Оверлук» с «Орудиями» расскажем ниже). Во-вторых, трейлер к экранизации романа Кинга «Незаменимые вещи». Благодаря этому ролику, Креггер нарисовал в голове собственное удивительное кино о том, как сверхъестественные происшествия переворачивают маленький городок вверх дном. И хотя сам фильм не совпал с его фантазиями, ощущения от трейлера он постарался воспроизвести в «Орудиях».

Кинг вдохновил Креггера и в другой плоскости — творческом подходе. В одном интервью он так пересказывает метафору писателя о процессе создания произведения: «Ты должен быть палеонтологом и доставать из земли по одной кости динозавра за раз, при этом не зная, какой именно это динозавр». Иными словами, Креггер в случае «Орудий» и «Варвара» — своей предыдущей работы, превратившей его в заметного хоррормейкера, — выдумывал ключевую сцену, а затем выстраивал от нее историю и задавал себе вопросы: что произойдет дальше, как герой отреагирует на событие? Ответы Креггер чаще всего находил с помощью метода другого важного автора, чье имя тоже связано с маленькими городами, пугающими событиями и мистикой.

В выпуске подкаста «Script Apart», посвященного сценарию его предыдущего хоррора «Варвар», Креггер признался ведущему Элу Хорнеру, что после книги Линча «Поймать большую рыбу» превратился в адепта трансцендентальной медитации, используемой в творчестве. Именно поэтому нежелание постановщика раскрывать смыслы своих картин не является кокетством, так как очень многие художественные решения Креггера — продукты его подсознания, не всегда объяснимые даже для него самого. Медитация в сочетании с палеонтологическим методом Кинга позволяет его фильмам быть по-настоящему непредсказуемыми, ведь когда Креггер пишет сценарии, то и сам не знает, куда история заведет его дальше.

В интервью Креггер часто подчеркивает, что не хочет навязывать зрителю четкие трактовки своих фильмов. Наверное, для кого‑то это открытие станет поводом обвинять наш разбор в бессмысленности. Зачем тратить время на простукивание потайного дна фильма, если за ним не скрывается строгое высказывание? Но мы не согласимся. Подсознание — булькающий котел, вбирающий в себя все наши впечатления, страхи и неврозы. Так что даже интуитивные творческие решения Креггера имеют общественные, культурные и биографические корни. И распутывать их не менее интересно, чем копаться в шарадах режиссеров-интеллектуалов.

Креггер много раз признавался, что на фильм его вдохновили переживания после смерти близкого друга и соратника по комик-труппе «Самые белые парни, каких вы знаете» (The Whitest Kids U’Know) Тревора Мура. В интервью для подкаста «Happy Sad Confused» исполнитель роли Арчера, отца одного из пропавших детей, актер Джош Бролин приводит занимательное объяснение, которое дал ему Креггер о связи концепции фильма с личной трагедией режиссера: дело в том, что каждый персонаж — это воплощение одной из реакций на его горе. Многофигурность «Орудий» настраивает воспринимать фильм как высказывание о социуме, однако для самого режиссера это еще и терапевтическое проживание своих эмоций.

Ярче всего горе потери выражено в линии Арчера. Остальным главным героям Креггер отдал другую свою травму. Постановщик признается, что не просто испытывал нездоровое влечение к алкоголю, но и вырос в семье алкоголика: от зависимости страдал его отец. Учительницу Джастин (Джулия Гарнер) шок от исчезновения детей превращает в регулярную посетительницу спиртного отдела в местных магазинах. Полицейский Пол безуспешно пытается завязать. Бездомный персонаж Остина Абрамса Джеймс — жертва другой аддикции, наркотической.

Сюжетную линию о мальчике Алексе (Кэри Кристофер) Креггер и вовсе называет автобиографической: в его глазах злые чары зловещей тети Глэдис (Эми Мадиган) вторгаются в ткань родного дома и меняют родителей мальчика таким же образом, каким алкоголь повлиял на атмосферу домашнего очага Креггера и его отца, умершего в итоге от цирроза печени. Вполне возможно, что фильм манифестирует горе и от его смерти, а не только Тревора Мура. К слову, ребенком алкоголика была и главная героиня «Варвара». В самом фильме это не проговаривается напрямую, однако в подкасте «Script Apart» режиссер убедительно объясняет, как этот жизненный опыт повлиял на самые неочевидные поступки протагонистки.

Алкоголь также стал косвенным виновником гибели Мура: он умер после падения с балкона на втором этаже, будучи пьяным. «Орудия» вышли в американский прокат 7 августа 2025 года — на четвертую годовщину его смерти.

2.17 — именно в это время все дети одновременно убежали из своих домов. Как выясняется позже в фильме, все дело в заклятии Глэдис, единовременно превративших младшеклассников в управляемых марионеток. Но стоит ли за этими числами какое‑то глубинное значение?

Креггер выбрал их подсознательно и для себя объясняет отсылкой к «Сиянию» — еще одному знаменитому произведению о тяготах жизни с родителем-алкоголиком. Причем референс этот даже не экранизации Кубрика, а оригинальной книги: там фигурировала комната 217, номер которой в фильме сменили на 237 из‑за протестов владельца настоящей гостиницы «Оверлук» (в реальности там нет номера 237).

Слишком простое объяснение? Что ж, в таком случае всегда можно обратиться к Библии: священные тексты никогда не подведут. В Евангелии от Матфея стих 2:17 расположен после решения царя Ирода убить всех еврейских младенцев младше двух лет и удачно рифмуется с сюжетом фильма: «Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: „Глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет“». На второй месяц 17-го дня произошло и другое трагическое библейское событие, затронувшее многих, — Всемирный потоп. Кроме того, у 2:17 есть рифма и внутри самого фильма, в котором фигурируют 17 исчезнувших и двое оставшихся — Алекс и учительница Джастин.

Самый загадочный образ всего фильма — сцена во сне Арчера, когда над домом в субурбии появляется гигантская винтовка AR-15. Мало того что в нее встроен электронный циферблат с числом 217, так и еще она парит в воздухе. Что это значит? Ответ Креггера: «Я не знаю». Короче говоря, снова результат работы подсознания режиссера. Как и у нас всех, у него есть пара предположений, но на этот раз Креггер отказывается их выдавать.

Впрочем, одна трактовка кажется очевидной, особенно в контексте фильма, посвященного исчезновению класса детей, — это отсылка к школьным шутингам. Как и полагается хорошему хоррормейкеру, Креггер играет на распространенных зрительских неврозах. Когда речь заходит о безопасности детей, какой еще образ испугает любящего американского родителя сильней, чем автоматическая винтовка? Симптоматично, что она оказывается именно во сне Арчера, которого легко представить на месте горюющего после шутинга родителя.

Кстати, вот вам еще одно пересечение чисел. В фильме пропадают 17 детей — и ровно столько же погибло во время шутинга 14 февраля 2018 года в старшей школе Марджори Стонман Дуглас в городе Паркленд, Флорида.

В одной из сцен озлобленный Арчер пишет краской на машине Джастин слово «ведьма». И оказывается почти прав. Ведь в исчезновении детей и впрямь виновата ведьма — вот только это не Джастин, а Глэдис, тетя Алекса, хотя есть несколько причин сомневаться в том, что она приходится ему родственницей. Во-первых, она и родители Алекса путаются в показаниях насчет семейных связей. То Глэдис называют тетей Алекса, то тетей мамы Алекса. То папа Алекса произносит, что не слышал о ней уже 15 лет, то она сама говорит мальчику, что помнит его совсем маленьким. Надо ли уточнять, что Алекс никак не тянет на 15-летнего.

Во-вторых, кажется, Глэдис нечеловечески много лет. В сцене тет-а-тет с директором школы Маркусом (Бенедикт Вонг) она оправдывается, что пришла вместо родителей, потому что те заболели «чахоткой» — устаревшее слово для обозначения туберкулеза (на что обращает внимание Маркус). Вполне возможно, что Глэдис даже была свидетелем знаменитого процесса над салемскими ведьмами, навсегда испортившего ее отношения с человечеством. Сейчас в стенах студии New Line Cinema обсуждается идея приквела «Орудий», так что, возможно, мы еще узнаем историю жизни Глэдис.

Но как тогда она могла быть членом семьи Алекса? Креггер не объясняет этого напрямую, но в его намеках на паразитическую натуру Глэдис можно разглядеть подсказку. В одной из сцен нам показывают фрагмент телевизионной передачи, в которой грибок кордицепс (помните «Одних из нас»?) захватывает тело муравья. Видимо, не просто так на английском языке слово ant («муравей») звучит ровно так же, как и aunt («тетя»). Вполне возможно, что Глэдис, словно кордицепс, залезла в головы родителей Алекса и имплантировала им воспоминание о несуществующем родстве. Косвенное доказательство тому, что она может влиять на восприятие реальности людей, — ее присутствие в видениях других героев.

При этом Глэдис — самая уязвимая с точки зрения прогрессивной критики часть «Орудий». Это не только архетипический образ ведьмы, усеивающей путь к своему пряничному домику шприцами и трупами. Креггер уже второй раз после «Варвара» пугает зрителей образом отвратительно старой могущественной женщины и заходит на мизогинную территорию поджанра ужасов, известных на английском как psycho-biddy, или hagsploitation, иными словами, фильмов про взбесившихся старушек, режиссеры которых эксплуатируют отвращение и страх перед физическим дряхлением. Не очень понятно, почему Креггер дважды решил демонизировать естественную часть человеческой жизни, да еще и при этом взяв прицел на женщин, больше мужчин страдающих от возрастных стереотипов.

Как выясняется по ходу фильма, это едва ли не главный источник магических сил Глэдис. Именно с его помощью она проводит колдовской ритуал, превращающий обыкновенных жителей пригородов в разъяренных зомби. Насчет дерева понятно только одно: в реальности его не существует. А из имеющихся аналогов оно больше всего напоминает выкрашенный в черный терновый куст. Правда, согласно поверьям, терновник отпугивает ведьм и колдунов. Что ж, простим автору некоторые вольности: у Гарри Поттера волшебная палочка тоже была сделана из терна.

Если попытаться провести библейские аналогии, то, конечно же, вспоминается Древо познания добра и зла. Шипастый куст Глэдис в таком контексте начинает выглядеть дьявольской пародией на христианский символ: если послушание не есть плоды с древа богословами понимается как добро, то покорность, возникающая в результате магии дерева и Глэдис, приводит только к злу.

Другой важный элемент дьявольского ритуала Глэдис — колокольчик с перевернутым треугольником и числом 6. Треугольник может отсылать к разным мифологическим и религиозным явлениям. Самая популярная в интернете версия связана с неоязыческим концептом Триединой богини: девой, матерью и старухой, — которую и может олицетворять Глэдис. Некоторые трактуют тройственный образ как воплощение цикла плодородия, так что паразитически продлевающая свою жизнь за счет детей ведьма, по сути, вносит разлад в природный баланс, который восстанавливается лишь с ее смертью.

Впрочем, расположение треугольника на колокольчике рядом с шестеркой может указывать и на тройное повторение числа — в результате чего возникает знакомое 666. Любопытно, что треугольник возникает как часть дизайна шрифта названия фильма, появляющегося в начале «Орудий». Перевернутый треугольник расположен в букве О и в таком виде напоминает символ американской программы анонимных алкоголиков. Ироничное совпадение, учитывая важность темы алкоголизма для Креггера. Совпадение же?

И снова Креггер говорит, что выбрал позу бега зомби подсознательно. Возможным прообразом он называет знаменитую фотографию «Напалмовая девочка», героиня которой похожим образом раскинула руки. Кроме того, такое же сравнение есть и в тексте сценария. Впрочем, сам Креггер на этой трактовке не настаивает, так что докинем сверху варианты: поза бегущих по форме напоминает сразу треугольник и дерево — элементы заклятия Глэдис. Ну и конечно же, не будем забывать, что ровно так же бегал незабвенный Наруто из легендарного аниме-сериала.

На фабульном уровне выбор названия предельно ясен и даже частично проговаривается. Глэдис, используя магию, превращает людей в свои орудия. А целеустремленность обращенных, как замечает Арчер, напоминает выпущенную ракету. Однако название можно объяснить и другим способом. По сути, «Орудия» — кино о том, как люди со злым умыслом могут вепонизировать соседей, близких и даже детей, чтобы те совершали чудовищные поступки.

Раньше подобная промывка мозгов вызывала беспокойство только в связи с культами: вспомним хотя бы чудовищные преступления Семьи Чарльза Мэнсона. Теперь же интернет и массмедиа сделали нас всех потенциальной жертвой жестоких и неуловимых психопатов. Помните, какой переполох не так давно вызвал сериал «Переходный возраст»? И хотя соцсети не играют значимой роли в фильме, Креггер ухватил саму атмосферу страха и беспокойства нынешней эпохи. А создав образ персонифицированного зла, он дал повод испытать катарсис и чувство облегчения в финале, когда Глэдис разрывают на части те, кто пострадал от нее больше всего, — дети. Ее смерть возвращает мир фильма к неидеальному, но все же статус-кво — недоступному в нашей турбулентной реальности.